Учитель [СИ] - Виктор Гвор

Девочки потащили ведра с молоком в детский дом, поить маленьких. Свежее молоко самое полезное. Остальное пойдет в переработку на сметану, творог, сыр и масло. Холодильников у нас нет, хранить негде. Быстро сегодня девчата управились, стадо-то немаленькое. Правда, и нахлебников хватает… Но справляемся, кормим…

Четыре года назад было намного хуже…

Бертаймский герцог, вот ведь хитрая лиса, оказался очень достойным учеником своих приморских учителей-интриганов. А кое в чем и превзошел их. Как можно оставлять в покоренных городах не хортские гарнизоны?! От восстаний спасения не будет! А хорты у меня в армии кто? Правильно, бертаймцы! Вот их и оставлю. А остальных — вперед на новые завоевания! Уважаемый, ну как можно бросить наемный сброд на самый ответственный участок боя? Их же сомнут, и ударят Вам в тыл. Только Ваши чудо-богатыри обеспечат нам победу!

И всегда вроде прав, и возразить нечего, а только бертаймские сотни замиряют крестьян, отряды наемников делят добычу, а приморские легионы гибнут на стенах городов. Понимал герцог, что как только он добьет последний осколок Хортейма, эти самые легионы займутся им самим. Наверняка имел некий план действий на этот случай.

Но всё повернулось иначе. Приморцы ушли на выручку своим и легли на границе степи, захватив с собой и Орду. Ее остатки после гибели Великого Хана расползлись по родным кочевьям зализывать раны и считать добычу. Этих двух сил больше не существовало.

Бертайм остался один на один с остальным Хортеймом. В этом смысле уход приморских «наемников» стал для герцога Бертайма ударом под дых. О продолжении экспансии можно было забыть. Удержать бы завоеванное. Однако и здесь дальновидность герцога дала свои результаты. Собственной, почти не пострадавшей, армии хватало, чтобы поддерживать порядок на завоеванных территориях. Наемников (не приморцев), вполне довольных немалым жалованьем — для охраны границ. Да и не пытались соседи атаковать неожиданно выросший Бертайм. Боялись.

Однако герцога ждал сюрприз.

Остатки разбитых армий Арвинта и Шебура, граничащих с Великими Лесами, уходили на север. Сюда же просачивались отряды Ноухвельтских и Гармонтских вояк, сумевших прорваться через заслоны захватчиков. В лесах скапливались значительные силы, всерьез думавшие о партизанской войне.

Но только думавшие. Перед ними во весь рост встала проблема пропитания. И так не самые богатые крестьяне северных королевств, вдобавок разоренные войной и обложенные непомерными налогами новой власти, не в состоянии были помочь партизанам. А охота… Лес не может прокормить очень много людей. Даже столь богатый дичью лес, как этот. Проблема не в том, чтобы метко бросить копье или пустить стрелу. Проблема в том, что зверя надо еще найти, выследить и догнать. А это занимает немало времени и удается не каждый день. И тому, кто пытается жить охотой, некогда воевать и партизанить. Не зря именно охотники-вейя столь миролюбивы. А то количество людей, что собралось в лесах той осенью, для леса было непомерно велико. Впереди была зима, к концу которой, если не к середине, все собравшиеся на севере должны были умереть от голода.

Герцог это понимал и не обращал на партизан пристального внимания. Мол, проблема решится сама.

Этого не произошло.

Ну кто мог предположить, что сбой в работе портала далекого мира забросит сюда большое, лохматое, когтистое и зубастое, но разумное существо? Меня. Йети. А непонятный каприз судьбы повесит мне на шею более полусотни беспомощных детей. Даже если бы спасатели сумели меня найти в этот момент, я уже не мог уйти, бросив их умирать. Впрочем, эта дилемма передо мной так и не встала.

Зато встала другая.

Со мной было только трое взрослых. А детей надо было кормить, поить, одевать и защищать. После того, как были сожжены тела жертв Серой Смерти, а Усма с Юшманом привели в Поселок наш маленький караван, начались просто черные дни. Мне больше не приходилось бегать на помощь за сотню-другую миль, но уставал я даже больше, чем в первые дни. У остальных не было моей выносливости, и к вечеру они просто валились с ног.

Старшие дети под руководством Нохры собирали травки, грибы и ягоды, заготавливая запас на зиму. Старшие — это начиная с шести лет. Усма с парой пятилетних помощниц ухаживала за самыми маленькими. Юшман, Тикша и Лысто занялись строительством. Маленькие дома охотников, рассчитанные на одну семью и отапливающиеся по-черному, нас не устраивали. Бегать в зимнюю непогоду в соседнюю избу по любому поводу никому не хотелось. Решили построить один большой дом, в котором можно было бы жить всем скопом. Вот только дело это оказалось не по силам троим, один из которых был одиннадцатилетний мальчишка, а второй ранен в ногу. Пришлось мне с утра до вечера помогать строителям, работая универсальным подъемным механизмом. А ночью я уходил на охоту.

Возлагать это занятие на кого-то еще было совершенно бессмысленно. Для них это было высокое искусство, для меня — грубое ремесло. Минутное сканирование местности заменяло многочасовой, а то и многодневный поиск добычи. Час-другой легкого бега — изнурительное преследование, да и принести я мог больше, чем полдесятка самых лучших носильщиков. А если учесть, какие у нас были носильщики, то пол десятка можно смело менять на полтора.

Зверья было полно. Лоси, олени, косули, туры, кабаны. Добыча на любой вкус. Но начал я не с них. В первую очередь наши склады наполнились медвежатиной и волчатиной. Сказать, что мясо хищников вкуснее или полезнее я не мог. Скорее наоборот, хотя лично мне одинаково. Но было два очень важных момента. Во-первых, шкуры. Гораздо более теплые, чем у копытных.

А во-вторых, не хотелось нарушать биоценоз местности. Возможности лесов я просчитал заранее, и остался ими очень доволен Но стоило добавить к уже имеющимся хищникам потребности поселка, и копытные долго бы не продержались. Я решил, что с задачей регулирования поголовья мы справимся и сами, и избавился от конкурентов в радиусе сотни миль. Заодно, леса стали безопасными для детей.

А потом… Потом мы встретились с Сотником Стякужем…

Стякуж был бертаймцем. Вот такой парадокс: командир первого встретившегося нам партизанского отряда родился и вырос в стране — противнике. Сотником он никогда не был. На родине не поднимался выше десятника. Но звали его Сотником все. Причем сразу, с первого взгляда. Что-то в его внешности к этому располагало. Высокий, широкоплечий, сильный и, по человеческим меркам, красивый Стякуж был неглуп, но отличался несдержанным нравом и необузданной фантазией. В трезвом состоянии он держал себя в руках. Однако стоило выпить хотя бы кружку пива…